ФИОЛЕТОВОСТЬ

Ну, вот и всё.

Гур сел на лавку, расстегнул пиджак и ослабил галстук. Лавка была чуть мокрой, весной вообще всё мокрое, а костюм он купил только месяц назад, но плевать. Теперь уже плевать. Можно и галстук в мусорку выбросить, вот так: раз – и нет галстука. Прощаемся с прошлой жизнью.

У них в компании есть одна хорошая традиция – увольнять по понедельникам. Как любезно с их стороны – дать человечку отдохнуть, покутить на выходных в полном неведении, а в понедельник после обеда вызвать в кабинет, и, помявшись, прокашлявшись, подобрав правильные слова, объявить о том, что он больше не нужен.

Офисный планктон. Мелкие сошки, ничтожные людишки. Его шеф, его бывший шеф, любит повторять: то, что не приносит прибыль, не имеет права на существование. Кадры тоже должны быть прибыльными, в противном случае от них избавляются. Как от проституток, которым клиенты повыбивали все зубы.

- Две недели можешь не отрабатывать, так уж и быть. Два оклада в качестве выходного пособия («отходного», как его называют кадровичка с бухгалтершей, закадычные подружки, вонючие старые девы) получишь в начале следующего месяца. Кризис – это издержки прогресса. Но ничего не поделаешь, система должна работать в любой ситуации. Иначе наступит сущий Акопалипсис…

«Апокалипсис, придурок», - мысленно поправил шефа Гур, по инерции кивая в знак согласия.

- Так что не обессудь, - продолжал шеф. - Не ты первый, не ты последний. Вопросы?

Не было у него к шефу никаких вопросов. Да и всё равно тот отвечать на них не будет. Зачем тратить драгоценное время на общение с выработанным ресурсом?

Выглянуло солнце, и сразу стало как-то… ну, не веселее, конечно, всё-таки не каждый день тебя увольняют, но не так безнадёжно, что ли. Мимо сновали обычные люди, погружённые в свои заботы, среди них и явные клерки с портфельчиками, на ходу разговаривающие по мобильникам. Правду говорят: «Была бы шея, хомут найдётся». А вот сладкая парочка целуется, девушка аж на цыпочки приподнялась. Гур немножко им позавидовал – сам-то он пока был один, чистил пёрышки после неудачного брака. «Хорошо, что успел развестись, а то бы сейчас – мало того, что с работы выгнали, так ещё все эти домашние скандалы, б-р-р…».

Тут Гур заметил, что из канализационного люка вытекает какая-то жидкость неестественно фиолетового цвета. Жидкость, густая и вязкая, медленно подползла к влюблённым, образовала вокруг них лужицу, а потом новой струёй потекла к стоящему неподалёку парню, в задумчивости разглядывающему витрину салона сотовой связи.

Сначала Гур не мог понять, что происходит. Парень ни с того, ни с сего начал погружаться в фиолетовую субстанцию, как в болото. Сперва исчезли ступни, потом ноги до колен, потом парень заметил, что с ним происходит что-то неладное, попытался вырваться, ухватиться за что-либо, но тщетно – слизь неумолимо засасывала его всё глубже и глубже. Осознав всю безнадёжность своего положения, парень закричал и стал протягивать руки прохожим. Но идущие мимо люди, заметив тонущего (если, конечно, в залитом фиолетовой краской, или чем-то там, асфальте действительно можно утонуть), отшатывались и ускоряли шаг; лишь один мужчина попытался помочь парню – схватил его за шиворот и стал тянуть вверх. Но тотчас же сам стал вязнуть – теперь о помощи взывали уже двое. А слизь тем временем продолжала расплываться. Вот женщина принялась ругать вцепившегося за её брючину ребёнка, нечаянно вляпавшегося в фиолетовую лужу и испачкавшего ботинки, но почему-то ни мать, ни её расплакавшийся от потока родительской брани сынишка не увязли. Чуть подальше в слизь стал погружаться старик, читавший бесплатную газету на доске объявлений, и женщина, выходящая из парикмахерской, и подросток, на ходу чеканивший футбольный мяч… Вот дорогая иномарка прямо на ходу стала превращаться в подлодку, которая никогда больше не всплывёт. Там и здесь раздавались крики, но спешившие по своим делам люди не слишком придавали им значения. Пока сами не стали погружаться в слизь.

На соседней лавке расположился бомж – снял с плеч замызганную сумку со своим незамысловатым скарбом, сел, покрякал, осмотрелся, достал из кармана сигаретный бычок, сунул его себе в рот и чиркнул спичкой. Тут же к нему подсел другой бомж, достал свой бычок и попросил огоньку. Первый бомж, не желая тратить спички, протянул корешу зажжённый окурок. Так как руки у обоих сильно дрожали, прикуривающий обхватил запястье своего «Прометея». Между тем слизь уже начала обволакивать их грязные дырявые штиблеты. Но бомжи не исчезали – может быть, слизь такими брезгует? Но нет, едва бомжи, раскурившись, завели разговор на своём, только им понятном, бомжеском языке, как оба начали погружаться в фиолетовую массу – причём вместе с лавкой. Так, ничего не заметив, и проговорили, пока слизь не затекла им во рты.

Слизь была избирательной. Кого-то она сожрала, а кого-то обошла стороной. Значит, есть шанс спастись. Но что для этого нужно сделать? Что?

- Думай, думай, думай, думай… - бормотал себе под нос Гур, который давно уже не прохлаждался на лавочке, а стоял и напряжённо следил за направлениями фиолетовых потоков. Сколько у него, у всех тут, осталось времени? Несколько минут? Несколько секунд?
Слизь не тронула целующуюся парочку. И женщину, кричавшую на ребёнка, тоже не тронула. И двух бомжей, но только пока один прикуривал у другого. А потом оба сгинули. Что между ними всеми общего? Парочка… Женщина с ребёнком… Бомжи… Бомжи… Один прикуривал у другого… Один прикуривал у другого… Стоп! Прикуривая, один бомж держал руку другого бомжа!
Гур вскочил на крышу ближайшей припаркованной у обочины машины, и, силясь перекричать взревевшую сигнализацию и вопли начинающих впадать в панику людей, заорал:

- Беритесь за руки! Разбивайтесь на пары! Срочно все беритесь за руки! Слизь убивает только одиночек! Беритесь за руки!

Спрыгнув с машины, Гур подбежал к двум оцепеневшим от ужаса женщинам и сцепил их руки. Потом соединил ещё несколько пар: мужчин, женщин, стариков, детей, друзей, родственников, незнакомцев - некогда было разбираться, кто кому подходит, а кто нет. Поначалу люди шугались, недоверчиво косились на Гура, многие возмущались, сопротивлялись. Лишь маленькие дети послушно протягивали взрослым свои ручонки, а на их лицах одновременно читались страх и любопытство.

- Да вон, смотрите же, ёлки-палки! – Гур показал на одну из образованных им пар – мужчину средних лет и пожилую женщину. Они явно не были матерью и сыном, но стояли по стойке смирно, и при этом женщина обеими руками держала мужчину повыше локтя. К ним уже вплотную подобралась фиолетовая струя, окрасила обувь, но не поглотила! Люди все разом заголосили, у Гура быстро появились сторонники, некоторые пары, составленные из молодых парней, вызвались бежать на другие улицы и предупреждать остальных жителей района. Района ли? Судя по тому, как быстро эта фиолетовая мерзость распространялась, и как много её уже натекло – то ли её запасы были неисчерпаемы, то ли она, питаясь людьми, развивалась и самовоспроизводилась. Похоже, в опасности не только район, но и весь город. Или даже…

Поодаль шла одинокая девушка. Ведя на длинном повадке маленькую страшненькую собачонку, девушка задрала голову и жмурилась на ласковое весеннее солнце. В её уши были вставлены наушники. Девушка шла и не замечала ровным счётом никого и ничего.
Собачка подбежала к расползающейся во все стороны фиолетовой луже и понюхала её. Слизь, будто рассердившись, обдала её мордочку хорошей струёй. Собачка недовольно затявкала и, как ни в чём не бывало, побежала дальше. Видимо, животными слизь не интересовалась.

Только людьми.

Тут с конца улицы послышались крики отчаяния. Оттуда неслась целая фиолетовая река, из которой, как в каком-то садистском мультфильме, торчали человеческие туловища, обрубленные по колено, по пояс, по самую голову. Особенно надрывались головы – с перекошенными от ужаса ртами, с выпученными глазами. Скрываясь в слизи, головы испускали булькающие хрипы. А тот, кто за секунды до этого исчез по колено, уже утопал по грудь. И этот дьявольский Ганг вот-вот будет здесь.
Лавируя между лужами и потоками, Гур прыжками добрался до девушки и схватил её за руку. Та испуганно дёрнулась и закричала:

- Кто вы такой? Отпустите меня немедленно! На помощь! На помощь! Да пусти же ты, мерзавец! – девушка начала извиваться и колотить Гура по руке, пытаясь высвободиться.

- Помощь уже пришла. – Гур выдернул из её ушей наушники. – Мы должны держаться за руки, чтобы не погибнуть.

- Милиция! Милиция! Здесь маньяк!

- Какая на хер милиция! Да посмотри ты вокруг! - рявкнул Гур. – Люди пропадают! Эта дрянь пожирает всех, кто ходит порознь.

Тут девушка увидела приближающийся фиолетовый поток. Её лицо вмиг исказилось, она мёртвой хваткой вцепилась в Гура. Вдруг её собачонка вырвалась и с громким лаем понеслась навстречу потоку.

- Фимка! Фимка! Стой! Стой! Ко мне, Фимка! Ко мне! – Девушка рванулась вперёд, и Гуру пришлось бежать вместе с ней.

- Слизь не трогает животных… - Гур хотел было успокоить девушку, но куда там. А глупая тварь, не реагируя на истошные крики хозяйки, уж начала тягаться с фиолетовой массой - оскалилась, зарычала, а потом, резко отпрыгнув в сторону, метнулась куда-то во дворы.

Девушка, конечно же, за ней, Гур за девушкой.

Фимка юркнула в обшарпанную хозпостройку, которая когда-то, видимо, служила котельной. Надо же, здание давно заброшено, а дверь нараспашку. Ну да это хорошо, легче будет поймать собачонку.

С порога в нос шибануло целым букетом неприятных запахов – мочи, плесени, крысиных или кошачьих трупов. Котельная закрылась ещё до рождения Гура – во всяком случае, он никогда не видел, чтобы она работала, а ведь все свои тридцать с небольшим лет он прожил в этом районе. Оборудование из неё вынесли, но на полу оставались валяться какие-то трубы, краны и совсем уж непонятные агрегаты, и повсюду были рассыпаны бутылочные осколки. Весь этот хлам был покрыт толстенным слоем пыли, на котором виднелись свежие отпечатки собачьих лап и дорожка от поводка.

- Фимка! Фимка! Фимка! – вновь позвала девушка. На сей раз собачонка соизволила откликнуться – еле тявкнула откуда-то из глубины помещения.

- Осторожно! – предупредил Гур девушку, но та уже решительно пробиралась сквозь мусорные кучи, приговаривая:

- Сейчас, моя девочка, сейчас, моя маленькая, мама уже идёт…

«Нашла время сюсюкаться», - мысленно проворчал Гур, которому приходилось не только следить за собственными ногами, но и страховать идущую чуть ли не напролом девушку. Да и свет, проникающий в котельную с улицы, с каждым шагом становился всё тусклее и тусклее. Вдруг собачка залилась визгливым лаем. Девушка рванулась вперёд и вскрикнула.

Забравшись на стоящий в углу ящик, Фимка лаяла на вентиляционное окошко. Гур прищурился; из окошка свисали какие-то провода, которые… двигались. Змеи? Господи, да откуда здесь змеи. Тогда что это? Бросив взгляд под ящик, на котором бесилась собачонка, Гур всё понял. Из вентиляционного окошка сползали языки слизи, а под ящиком уже образовалось целое озеро.

- Фимка! – Не выдержав, девушка выдернула свою руку из руки Гур и бросилась к своей любимице.

- Стой! Там слизь! – крикнул Гур, поспешил было вслед за девушкой, но зацепился за какой-то крюк и упал. Хотя он и успел выставить руки, лицо пронзило страшная боль. Гур почувствовал, как лицо погружается в тёплую жидкость, и потерял сознание.
Крик. Крик ужаса. Кто так кричит? Где он? Что вообще происходит? Гур медленно поднял голову и попытался открыть глаза. Всё мутно, ничего не видно. Что-то течёт в глаза. И больно, очень больно, всё лицо жжёт. Встав на колени, Гур провёл рукой по лицу, и вновь от боли едва не лишился чувств. Из его щёк и подбородка торчали какие-то острые предметы, кажется, осколки стекла. А изо лба – то ли гвоздь, то ли штырь. Превозмогая боль, Гур кое-как вытащил осколки; когда вынимал штырь, из раны на лбу хлынула кровь, но теперь хоть можно протереть глаза.

Девушка! Это кричит девушка, которая полезла спасать свою собачку, а он был с ней, но потом отпустил. Чёрт, он не должен был её отпускать. Потому что повсюду…

Слизь!

Девушка уже не кричала. Лишь почти беззвучно шлёпала губами.

Гур вскочил на ноги, рванулся к девушке, но тут же остановился. Сквозь кровь в глазах он увидел, что девушка стоит посреди фиолетовой лужи, а её ступни уже исчезли. Виднелись лишь шнурочные бантики на кроссовках.
Если он хоть на секунду прикоснётся к девушке, то погибнет вместе с ней. Потому что поздно. Слизь уже попробовала живую человеческую плоть.

Девушка заметила, что её провожатый пришёл в себя и уже стоит на ногах.

- На помощь, - прошептала она, и из её глаз брызнули слёзы. Гур уже встречал где-то эти глаза. Нет, не эти, конечно, девушку-то он видел впервые в жизни, даже не знал, кто она и как её зовут, но сам взгляд… Давно, когда ему было лет тринадцать, он дружил с мальчишками-старшеклассниками из соседнего дома. Все они были из хороших семей. «Главное – чтобы твои друзья были из хороших семей» - всегда говорила ему мать. Может быть, в своих хороших семьях они и были сущими ангелочками, но только не на улице. Гуру нравилось тусоваться с этими парнями – они казались ему совсем взрослыми, сильными, уверенными в себе на все сто. У одного из них всегда водились сигареты, и нередко он был под хмельком, так что перед уходом домой он каждый раз, как одержимый, жевал жвачку. Другой утверждал, что трахает самую клёвую девчонку в своём классе, и в качестве доказательства предъявлял початую пачку презервативов, потёртую от постоянного ношения в кармане. Третий был ещё чем-то знаменит. Однажды они шатались по району и набрели на Зюзика – мальчика по фамилии Зюзин, а имени его никто не помнил, да и вряд ли вообще знал. Пристроившись на задворках школы и озираясь по сторонам, Зюзик один за другим доставал из ранца пирожки и закидывал их в рот – давился, но глотал, даже не разжёвывая. Зюзик был непомерно толстым ребёнком – родители его погибли в автокатастрофе, и мальчика воспитывала бабушка, кормившая несчастного сироту как на убой. Вот и снабдила его пирожками и, видимо, пригрозила, чтобы ни с кем не делился, а то самому не хватит. Без лишних церемоний, Гуровы друзья с криком «Бей жида!» выскочили из-за кустов, отняли у застигнутого врасплох Зюзика ранец с пирожками, повалили пацана на землю и стали пинать ногами. Гур, не желая ни в чём уступать старшим товарищам, громче всех смеялся и улюлюкал и тоже пару раз ударил Зюзика – не сильно, не потому что хотел причинить этому жадноватому, но совершенно безвредному мальчонке лишнюю боль, а только чтобы его самого не заподозрили в малодушии. Захлёбывающийся слёзами Зюзик посмотрел на него, именно на него, молящим взглядом – и Гур отступил. Прошли годы, Зюзик с бабушкой переехал жить в другой город, с теми ребятами Гур постепенно раздружился, и о том своём дурном поступке старался не вспоминать. И вот снова этот взгляд. Снова его кто-то о чём-то просит и при этом плачет.

- Помогите, - опять прошептала девушка. Её неугомонная собачонка вновь начала гавкать. А слизь уже подползала к коленям девушки; вернее, девушка уже опустилась в слизь почти по колено.

Мотнув головой, чтобы стряхнуть с себя кровь, не перестающую заливать лицо, Гур разбежался и запрыгнул на ящик, откуда едва успела соскочить ошарашенная собачка Фимка.

- Ну-ка… - Присев на корточки, Гур обхватил девушку под мышками и стал тащить на себя. Пару лет назад мать попросила его выкорчевать на даче одно упрямое деревцо, то ли вишню, то ли сливу. От такого нелепого, но меткого сравнения Гур рассмеялся, но вмиг заставил себя успокоиться, и вновь взялся за дело. Тело девушки никак не поддавалось. Поднатужившись, Гур потянул изо всех сил, но слизь так просто не собиралась расставаться со своей добычей. А один фиолетовый язык уже коварно полз вверх по стенке ящика.

- Да иди ты, - Гур поддал по языку кончиком ботинка и вновь потянул на себя девушку, к тому моменту уже совсем обмякшую, что было совершенно некстати. Ещё одна попытка не увенчалась успехом, но вроде девушка перестала дальше погружаться в слизь. Ну, хоть что-то. Можно перевести дух и протереть глаза.

- А-а-а… - издав животный рык, Гур зачем-то впился зубами девушке в плечо и стал неистово дёргать её, раскачивая во все стороны. О, кажется пошло дело.

Тут он услышал нарастающий гул, словно кто-то злой и могучий выражал своё недовольство. Ящик заходил под ним ходуном, слизь уже покрыла его ботинки до щиколотки, но Гур не обращал на всё это никакого внимания. Намертво вцепившись в девушку, он тащил и тащил её вверх, не переставая рычать. От гула заложило уши, ящик предательски затрещал, готовый вмиг развалиться, тряслось уже всё здание, со стен и даже с потолка падали какие-то железяки, во все стороны летела пыль и всякий мелкий мусор, Фимка барахталась в слизи, кусая воображаемых противников. Ещё чуть-чуть, ещё самую малость… Гул стих. Ничего больше ниоткуда не падало, лишь клочки мусора продолжали кружиться, как дьявольские снежинки. Прихрамывая и утирая об плечо разбитое лицо, Гур вышел из котельной. На руках он нёс девушку, прижимавшую к груди свою Фимку – видимо, так сильно, что треклятая собачонка жалобно поскуливала. Ещё не оправившись от шока, девушка вся дрожала, закатывая глаза и жадно хватая ртом воздух. Штанины её джинсов ниже колен свисали с руки Гура бесполезными лохмотьями.

Гур зажмурился – не столько из-за заливающей глаза крови, сколько от неестественной фиолетовости, полностью застлавшей дороги, тротуары, газоны, облизывающей стволы деревьев и опоры фонарных столбов, затекающей в подъезды домов, офисы и магазины. Взявшиеся за руки люди беспомощно топтались на месте, из-под их ног раздавалось противное хлюпанье. Другие нервно метались по улице, норовя стряхнуть с обуви слизь, которая тут же вновь облепляла их ботинки, туфельки и сапожки. Выглядело это довольно комично – по слизи можно было передвигаться, но никак не бегом. Некоторые всё ещё пытались в гордом одиночестве забраться куда-нибудь повыше, но быстро погибали – за своими жертвами слизь могла подняться на любую высоту. Одна женщина сорвалась с рекламного щита и, пока слизь не поглотила её полностью, кричала что-то об антихристе и конце света. К счастью, её никто не слушал. Родители, держа детей на руках, толкали перед собой пустые коляски с фиолетовыми от слизи колёсами. Всхлипывающие девушки жались к парням. Сбившиеся в кучки подростки вертели головами, как испуганные зверьки. Двое взрослых мужчин, явно тяготясь необходимостью держаться за руки, хмуро смотрели в разные стороны. Две девочки лет десяти, толкаясь и смеясь, совместными усилиями пытались снять упаковку с шоколадного батончика. Ещё одной девочке досталась дряхлая старушка с клюкой, и девчушка бросала завистливые взгляды на резвящихся сверстниц. Интеллигентного вида человек с козлиной бородкой, жестикулируя свободной рукой, объяснял своему такому же интеллигентному компаньону, что монохромность окружающего ландшафта, тем паче, если речь идёт о таком ядовитом оттенке, неминуемо приведёт к скорой тотальной шизофрении. Компаньон лишь рассеянно поддакивал, так как более интересовался химическим составом слизи – обмакнув в фиолетовую массу кончик трости, интеллигент без козлиной бородки поднёс взятую на анализ субстанцию к глазам, понюхал её и даже украдкой попробовал на вкус. Бритый наголо здоровяк с фиксами на зубах и татуировкой на шее, ухватив за шиворот бледного как смерть паренька в очках, попеременно тыкал пальцем в грудь то себе, то ему, а потом вырвал из рук очкарика футляр со скрипкой и отшвырнул прочь. Из продуктового магазина выскочила пара женщин с туго набитыми сумками, но другая пара с незанятыми руками набросилась на них сзади и повалила в слизь. Подвыпивший гражданин, пользуясь случаем, рискнул залезть в декольте своей партнёрше, статной даме бальзаковского возраста. Дама влепила грубияну пощёчину и во весь голос стала предлагать срочный обмен с доплатой. Жизнь потихоньку налаживалась.

Усадив девушку на лавку, Гур слегка потрепал её по щеке, приводя в чувства.

- Как ты?

- У меня нет ног… Я больше никогда не смогу ходить…

Гур обнял девушку и крепко сжал её ладонь.

- У тебя будут ноги. Мы сделаем тебе протезы, и ты будешь ходить. Слышишь!? Ты обязательно будешь ходить! Пусть придётся месить это чёртово фиолетовое дерьмо, но ты сможешь. Я тебе обещаю, слышишь? Меня, кстати, Гурием зовут. Знаю, дурацкое имя, но можно привыкнуть. А тебя?

- Алина.

- Ничего, Алина, выкарабкаемся. Я ж буду рядом, - сказал Гур, сплёвывая себе под ноги кровь, которая тут же превращалась в фиолетовые пузырьки. А потом добавил, то ли шутя, то ли серьёзно:

- Теперь мы всегда будем вместе.

2009.